В августе текущего года из Гатчины Ленинградской области приехал навестить свою малую родину мой друг и одноклассник Николай Кокорин. На другой день поздно вечером мы добрались до деревни Коптяевской, где до сих пор стоит тихий, опустевший его родительский дом, в котором и заночевали.

  Долго говорили, вспоминали школьные годы и друзей детства. Но, тем не менее, наутро я встал очень рано. И когда вышел из дома и спустился к роднику, деревня еще спала, ни одного дымка над крышами, ни единого звука. Умылся холодной родниковой водой, испил его живительной влаги, огляделся. И увиденное, увы, не порадовало...

  Деревня, особенно, здесь, в верхней ее части, производила впечатление заброшенной, нежилой. Так она густо заросла кустами и высокой сорной травой, которая в этот ранний час низко поникла под густой серебряной росой. Как будто и нет тут никакой жизни. Но, вот спускается к роднику с ведрами один из местных жителей. Поздоровались, поговорили о текущем моменте, и я отправился на центральную улицу, где установлен стенд, посвященный Анатолию Егоровичу Конанову, фронтовику-орденоносцу и писателю.

  Изучив его содержание, поднимаюсь на взгорок и направляюсь на боковую улочку, где и по сей день стоит дом, в котором в последние годы в летнюю пору жили Анатолий Егорович и Нина Николаевна Конановы. Сюда приезжали к ним их дочери Елена и Антонина с внуками. Именно здесь, в этом доме, Анатолий Егорович и работал над своими литературными произведениями. Сюда к нему, к своему старшему и уже опытному коллеге, приезжал тогда неоднократно и я, начинающий литератор.

  Грустное, если не сказать горше, впечатление произвело на меня состояние, фактически нежилого и оставленного безо всякого внимания этого большого старого дома. На окне сидит большая пластмассовая кукла в белом платьице, какие выпускали в середине пятидесятых годов. Смотрит на улицу, словно все еще ждет хозяев и гостей. Подходы к дому так густо заросли крапивой и малинником, что с трудом пробрался до крыльца. Его ступени, окрашенные красной охрой знакомы мне еще с тех далеких времен. Напротив, словно алтайская калина красная. Грустящая о Шукшине, грустит такая же, устьянская, калина и о Конанове. Кстати, в Коптяевской, как нигде более на Устье, невероятно много кустов калины.

  Здесь, на этом самом крылечке всегда радушно встречал меня и других гостей Анатолий Егорович. Тут же, на маленькой летней верандочке, был и его летний рабочий кабинет, где он писал. И здесь же на крыльце читал нам фрагменты произведений.

  Сижу, вспоминаю об этом замечательном человеке, моем старшем товарище, патриоте своей родины, которую он защищал в годы Великой Отечественной войны. Которой верно и преданно служил в послевоенные годы в качестве старшего офицера и которой посвятил затем все свое литературное творчество.

  К сожалению, не успел он реализовать в полной мере свои литературные замыслы. Поздно он начал свою творческую деятельность. Но то, что сумел написать и издать, не осталось незамеченным читателями, и не прошло бесследно. Да и как иначе: его книги «Колька Гранин» и «Штурмовая рота» – это его трудовая и боевая юность, юность его поколения, на чью долю выпала война. Прототипом повести «Коренники» можно, наверное, с большой долей уверенности утверждать, стал один из его племянников. Главный герой повести «Короед» тоже имеет своего прототипа. Краеведческий очерк «На хлебном колосе», несомненно, заявка на серьезное исследование хлебопашества на Русском севере. Но вершиной его творчества мне представляется очерк, точнее, зарисовка о природе и людях севера «Снадобье для души».

  Редактором его изданных при жизни книг была доктор филологии Елена Шамильевна Галимова. И в одном из наших с ней разговоров я напомнил ей об Анатолии Конанове. И услышал такую краткую оценку его творчества: «Было очень интересно работать над его рукописями, над их правкой и подготовкой к изданию. Удивляло, как тщательно он работал со словом, каким был честным и совестливым человеком…». Я полагаю, мнение столь маститого ученого-филолога дорого стоит.

  В его планах был большой роман о северной деревне. В нем главным местом действия на протяжении, может быть, не одного века, могла стать родная деревня Коптяевская. Он намекал, что собирает материал об истории деревни и ее жителях. Но, увы, тяжелая болезнь не дала возможности осуществить эту задумку.

 Бывая в Архангельске на рубеже восьмидесятых-девяностых, я почти всегда останавливался у Конановых. Анатолий Егорович и Нина Николаевна строго-настрого наказывали: чтобы никаких гостиниц, диван всегда в моем распоряжении. И я благодарен судьбе, что она свела и сдружила меня со столь именитым земляком. В наших разговорах он ненавязчиво, как бы исподволь, подталкивал меня к более глубокому внедрению в литературное творчество. Похваливал мои стихотворные строки, но постепенно настраивал и направлял на прозу. Словно чувствовал, что сам не успеет высказать все то, что было в замыслах, как бы передавая эстафету более молодому творческому человеку. Насколько это удалось, судить не мне. Но полагаю, он бы, скорее всего, не огорчился.

  … Я сидел на крыльце старого дома и мысленно проходил по периоду нашего с ним общения с первой встречи в редакции районной газеты «Ленинское знамя», куда он приносил свои рассказы и до его ухода из жизни. И рад тому, что он был в мой жизни и остался в памяти не только у меня. А и у его земляков и почитателей литературного дарования, которые его служение Родине, его творчество ценят по достоинству. Думаю, что снадобьем для души его землякам и стало, пусть совсем не великое, но очень важное литературное наследие Анатолия Конанова. По крайней мере, для меня точно.

  И в год столетия со дня рождения Анатолия Егоровича Конанова следует еще раз поблагодарить депутатов Октябрьского поселкового Совета последнего советского созыва за то, что когда я вышел с предложением назвать одну из улиц поселка именем Анатолия Конанова, они отнеслись к этому с пониманием. И такое решение было ими и руководством поссовета принято. И это правильно, надо чтить своих славных земляков, надо помнить о них. Потому, что их имена принадлежат истории, нашей истории. Без которой народа быть не может.


Олег Борисов